Питер О`Доннел - Вкус к смерти
— Он не изменился, — мрачно ответил Гарвин.
— А Габриэль?
— Нервничает больше, чем обычно.
— Так кто же из них босс?
— Пока не могу понять. — Вилли отошел от двери и тоже стал осматривать отверстие под потолком. — Представить себе не могу, чтобы кто-нибудь из них был в подчинении у другого.
— Верно. — Хотя Модести и продолжала говорить шепотом, в ее голосе ясно звучал нескрываемый гнев. — Черт побери, это я виновата в том, что мы все оказались здесь.
— Ты? — удивился Колльер. — Ничего не понимаю.
— Еще не понял?..
Вдруг Модести замерла, и они услышали легкий свистящий звук, исходящий из отверстия. Это длилось не более десяти секунд. Потом звук прекратился. Камера была заполнена облаками аэрозоля. Колльеру вдруг стало страшно. Он увидел, как Модести вздрогнула и быстро закрыла руками лицо. В этот же миг и его лицо стало пощипывать и покалывать. Через секунду пощипывание перешло в зуд, а еще через мгновение — в нестерпимую боль. Вилли Гарвин тоже прикрыл лицо руками.
— Слезоточивый газ! — хрипло бросил он. — А может, что-то и похуже…
Колльера охватил ужас.
— Ради Бога, объясните, что это такое? — воскликнул он, чувствуя, как бесчисленное множество мелких острых иголок впивается в его лицо.
— Нервно-паралитический газ, применяемый при разгонах демонстраций. — Модести приблизилась к Колльеру. Из глаз ее уже текли слезы. — Будет очень плохо, Стив…
Но он уже не слушал ее. Схватившись обеими руками за голову и низко согнувшись, он громко стонал от боли.
Это вещество, больше похожее на аэрозоль, чем на газ, в сущности, не приносило большого вреда организму, но действовало поистине ужасно в момент применения. Даже в небольшом количестве аэрозоль мог сохранять эффективность на полчаса и дольше. Находясь в воздухе, он вызывал временное вытеснение кислорода из легких, лишая человека сил. Но самым главным было его болевое воздействие. Каждый миллиметр кожи лица и головы горел от невыносимой боли, такой острой, словно все нервы были обнажены.
Со слезящимися глазами, уже плохо видя, Модести толкнула Колльера на пол и усадила его спиной к стене. Вилли помогал ей. Воздух со свистом вырывался между его плотно сжатых зубов.
— Ты можешь… можешь отключиться, Вилли? — выдохнула девушка.
Вилли ответил утвердительно.
— А как Стив?
— Я помогу ему. Сонная артерия. — Голос ее звучал глухо. — Садись между нами. Прямо сиди. Пусть кровь медленно отливает от головы…
Колльер слышал свой голос словно со стороны. Он стонал и всхлипывал, но ему на все было уже наплевать. Боль, одна только непереносимая боль… Потом он почувствовал, как руки Модести сжали его шею.
Она душит его? Нет… он может дышать. Тогда что же она делает?.. Зачем?..
С невыразимым облегчением он почувствовал, как неудержимо опускается в темную пучину беспамятства, оставляя боль позади. Потом все затопила чернота.
Модести разжала пальцы. Справа от Колльера сидел Вилли в позе «лотос», положив расслабленные руки на колени ладонями вверх. Он смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. В лице его появилась какая-то странная пустота.
Модести, находившаяся по левую сторону от Колльера, приняла такую же позу. Ну… сейчас. Самое трудное — это первое усилие, потому что никакого усилия и нельзя делать. Она заставила себя дышать медленнее, не борясь с агонией, а позволяя ей омывать все клеточки своего тела, как вода омывает ячейки раскинутой сети.
Через минуту боль как бы отделилась от нее. Она оставалась реальной, ощутимой, но сосредоточилась где-то вне ее тела. Мягко, не напрягаясь, Модести отодвигала ее все дальше и дальше от себя…
Наконец она превратилась во что-то совсем маленькое и далекое. Там Модести и старалась ее удерживать. Она могла бы избавиться от нее полностью, но не делала этого. Необходимо было, чтобы какая-то часть ее сознания продолжала воспринимать действительность. Через пять минут восстановится прилив крови к мозгу Колльера, и он станет приходить в себя. И тогда бодрствующая часть сознания Модести заставит ее пальцы снова сжать его сонную артерию, возвращая его в спасительное забвение.
А пока ее дыхание было таким же, как и у Гарвина: четыре вдоха в минуту. Открытые, но ничего не видящие глаза с расширенными зрачками закатились, лицо казалось совершенно спокойным и безмятежным.
Как статуи, лишенные мыслей и ощущений, Модести и Вилли сидели по обе стороны лежащего без сознания Колльера.
Чьи-то пальцы крепко сжимали мочку его уха. Колльер пробормотал нечто нечленораздельное. Ему не хотелось приходить в себя. В самой глубине сознания роились смутные воспоминания… Сколько раз это было? Шесть? Семь? Наступал момент, когда его начинало неудержимо выталкивать на поверхность, и каждый раз он уже ощущал приближение ожидающей его боли. Но потом что-то происходило. Что? Легкое нажатие. Чьи-то руки на шее. И опять погружение на такую глубину, где эта ужасная боль никак не могла достать его.
В ухо вонзился ноготь. Колльер резко дернулся и открыл глаза. Он по-прежнему лежал на спине. Сидящие рядышком на корточках Модести и Вилли с тревогой смотрели на него. Глаза их казались какими-то странными. А, вот в чем дело. Зрачки неестественно огромные, словно в глаза ввели атропин.
Память вернулась к Колльеру. Ругнувшись, он сел и осторожно дотронулся до лица.
Оно уже не болело. Нервно-паралитический газ, сказал Вилли. Колльер вздрогнул при воспоминании о перенесенной боли. Модести заставила его погрузиться в беспамятство и не приходить в себя все время действия газа. Значит, ему пришлось пережить только самую первую его атаку.
— Как долго? — глухо спросил Стив.
— Около получаса.
— О Боже. — Его передернуло. — Я бы, наверное, совсем сошел с ума.
— А мы, в общем, это и сделали, — ответила Модести, улыбаясь. — Да нет, не бойся. Мы просто отключились на время действия газа.
Колльер медленно кивнул, припоминая, как Таррант однажды сказал: «Знаете, они добиваются успеха не только благодаря физической подготовке. Огромную роль играет состояние духа, совершенное владение им. Их способность контролировать себя кажется иногда почти мистической».
Колльер заметил:
— Ну и церемония посвящения у Деликаты. О Господи, неужели и Дайна прошла через это? — Он начал подниматься на ноги, но Модести остановила его.
— Оставайся лежать, — прошептала она. — В любую минуту они могут вернуться. Будет лучше, если они найдут нас такими, какими ожидают увидеть… Измученными. Обезумевшими от боли.
Раздался звук отодвигаемых засовов. Вилли моментально откатился в сторону, перевернулся на живот и спрятал голову под руку. Модести прислонилась к стене, устало откинувшись, полуприкрыв глаза и тяжело, неровно дыша.
В камеру вошел Макуиртэр. Позади него стоял охранник-алжирец. В руках он сжимал автомат, а у пояса болтался аэрозольный баллончик.
— Полезная штучка, ага? — хихикнул Макуиртэр, довольно потирая руки. — Посильнее тех, что используют янки. Один ученый тип усовершенствовал ее специально для нас.
Все молчали. Макуиртэр посмотрел на пленников и удовлетворенно кивнул.
— Начали мы с того, что устраивали им всем три подобных сеанса в день. Теперь уже почти не приходится пользоваться этим. Превосходное средство для превращения людей в послушных скотов. — Макуиртэр хохотнул, потом вдруг помрачнел. — Вы-то его только первый раз попробовали. — И печально добавил: — Наш Деликата — странная личность. Не хочет делать зомби из вас троих. — И своим высоким, характерным для уроженцев Шотландии голосом Макуиртэр проговорил, неуклюже пытаясь подражать бархатистому голосу Деликаты: — «Нам с ними будет гораздо интересней, мой дорогой Габриэль. Зомби так скучны».
Вилли приподнял голову и уставился на шотландца тяжелым взглядом. Макуиртэр быстро шагнул назад и кивнул алжирцу. Тот выступил вперед, направив автомат на Вилли.
— Если бы это зависело от меня, я бы немедленно разнес вас в клочья, — со злобой сказал Макуиртэр. — А ну, вставайте!
Они медленно, с трудом поднялись на ноги.
— Будете содержаться в общей комнате, вместе с теми, другими. Вы должны принимать участие и в общих работах. Расход воды ограничен пятнадцатью пинтами в день на человека. Советую вам ее только пить и ходить грязными, как все остальные. Тяжелая работа в течение целого дня, похоже, отнимает у человека слишком много жидкости.
Повернувшись к алжирцу, он отдал приказ на ужасном французском. За дверью стоял еще один вооруженный охранник. Не опуская автоматов, они повели пленников по короткому коридору. Колльер, так же как Модести и Вилли, шел тяжелой, шаркающей походкой, едва волоча ноги.
Выйдя из коридора, они оказались под открытым небом. Ночной воздух был свеж и холоден. Чудилось, камни стонут после испепеляющей дневной жары. Они прошли вдоль восточной части стены, окружавшей долину и тянувшейся на сотни ярдов, мимо проемов и отверстий разной величины. В некоторых местах каменная стена растрескалась и камни выпали.
